Разбавлю

[hanimedes]

Название: Тревоги взросления
Автор: Amarth
Персонажи: Белег/Турин, фоном Келеборн, Маблунг
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Слэш, Романтика, Ангст, Психология
Размер: где-то 2000

Со свистом вращаясь, стрела стремительно разрезала предрассветное марево. Шелест преодолеваемой на пути листвы. Характерный стук. Попало. Но не в центр мишени, что заставило Турина, которому сравнялось уже пятнадцать зим, поджать губы от досады. Адан выдохнул, отпуская накатившую злость, - она ему в стрельбе не советчик. Последнее было из наставлений Белега, к словам которого юный сын Хурина всегда прислушивался со всем возможным вниманием и прилежанием и запоминал накрепко. Вот и сейчас спокойный голос синды в памяти помог Турину обуздать вспышку раздражения, а остальное завершил холодный воздух, так и норовящий забраться под одежду.
В этой тренировке юноша поставил перед собой довольно сложную задачу - отнес мишень за высокие кусты, а каждый новый выстрел совершал после короткой перебежки. Он даже время выбрал неслучайно: утренние сумерки - время обмана, когда теням ничего не стоит сбить с толку или запутать даже своего в лесах Дориата. Или званого гостя. А чужака или врага здесь и вовсе на порог не пустят без сопровождения стражей границы. Вздохнув и повесив лук на плечо, Турин полез в кусты собирать выпущенные стрелы; к своей чести юноша мог отметить, что большинство из них в мишень все-таки попали, хоть и не в центр. Адан задался вопросом, что же он делает не так, непроизвольно проводя пальцем по упругому оперению стрелы. При том он даже не заметил, что, пробираясь через заросли, не взбудоражил их, разрушив тишину шумом и треском, а пролез осторожно - мягко ступая, двигаясь плавно и бережно отводя ветви. И этому его тоже научил Белег, хотя Турину продолжало казаться, что в сравнении с гибким воином он, аданский мальчишка, просто медведь, которого слышно на многие мили вокруг, и все возможные веточки, шишки и прочее непременно будут потревожены его ногой.
Закончив со стрелами, Турин бросил быстрый взгляд на горизонт, кромку которого начало золотить пробуждающееся солнце. Тренировку пора было заканчивать, убирать мишень и бежать к старому Совиному дубу, где на рассвете ученика будет ждать Белег. Юноша приходил в ужас от одной только мысли, что может опоздать, расстроив Куталиона, и вызвать его недовольство чем-то помимо своей нерадивости в воинской или лесной науке. Впрочем, Турин несколько преувеличивал свою пресловутую нерадивость, по крайней мере, сам Белег ни разу не упрекал его в отсутствии усердия или внимания, а то, что не все сразу получается, так это дело житейское.

- А ты сам подумай, - говорил спустя некоторое время Могучий Лук, ведя Турина по одной из тропок, - что было бы, давайся всем все без усилий?
- А разве у вас, элдар не так? - искренне удивился юноша. Эта простота по-доброму позабавила Белега, и синда попробовал объяснить:
- Ты заблуждаешься, Турин. Мы, так же как и вы, эдайн, когда по-настоящему хотим чего-то, то прилагаем все возможные силы. Каждый мастер проходит долгий путь, прежде чем начинает казаться, что прекрасные вещи получаются у него легко, словно играючи. Прежде идет тяжелый период ученичества, когда приобретаются незнакомые навыки, тело начинает двигаться как нужно, обретает силу, сноровку и ловкость, разум запоминает правила и закономерности, глаза, уши, нос начинают распознавать то, что нужно. Далее навыки и знания входят в кровь, в душу, тело само знает, как держать резец, или с какой силой бить молотом; чтобы подобрать материалы, становится достаточно коснуться их пальцем, а глаз начинает улавливать оттенки, которых не видел прежде. Но и этот период не обходится без проб и ошибок, и лишь много позже приходит настоящее мастерство, когда каждое движение - искусство, а в результат вкладывается частичка души.

Турин слушал как завороженный. Неужели и наставник когда-то тоже пропускал удары и не попадал в цель, ошибался с тропами или следами? И не бросил ничего, преодолел трудности и стал превосходным воином и следопытом. И сам он, Турин, тоже когда-нибудь сможет посылать стрелу в яблочко на бегу, бесшумно скользить по лесу стремительной тенью, и его движения с мечом будут подобны танцу.

- Ну, вот мы и пришли. - Слова Белега проскользнули сквозь размышления юноши, заставив того вздрогнуть, как от внезапного прикосновения. Турин быстро замотал головой, стараясь понять, где они очутились. Это была уютная, укромная полянка на берегу реки, словно созданная для танцев. Или занятий с мечом. В самом деле, и не потревожит никто, и место ровное, и вода рядом, что бы умыться после того, как клинком намашешься.
- Ты уже освоил основные и движешься правильно, - продолжал наставник, - и я хочу показать тебе несколько полезных приемов. Сначала просто смотри на меня внимательно. Попробуй понять, откуда начинается каждое движение, где рождается удар.
Турину не нужно было повторять дважды. Усевшись на ствол старого поваленного дерева спиной к воде и солнцу, начинавшему играть яркими бликами на холодной, серебристой глади, юный адан, затаив дыхание смотрел на наставника.
«Откуда начинается движение.… Где рождается удар…» - со вздохом проносилось в голове Турина, заворожено смотревшего на синду. Да где ж тут разберешь, когда воин столь плавно перетекает из стойки в стойку, что каждое движение кажется гармоничным продолжением предыдущего. Действительно танец, танец с клинком, ловящим на кромку ранний, чистый свет, словно звенящий в утренней прохладе. Тело и меч Белега стали будто единым целым, в каждом движении участвовала, казалось, каждая мышца. Удар клинка, поворот головы, изгиб спины, движения рук и ног, взметнувшиеся пепельные волосы. Но при том - ничего лишнего, все едино в завораживающей грации безупречного движения.
Наставник замер, подошел к Турину и тепло улыбнулся.
- Сможешь повторить?
Адан сокрушенно покачал головой.
- Эх.… Все куда проще, чем тебе кажется. Вставай. – Белег взял ученика за руку, поднимая с бревна. – Ты же все это знаешь, осталось только собрать. Не зевай. Бери свой меч и вставай в стойку.
Турин поспешно выхватил клинок из ножен, чуть не запутавшись в ремнях, встал на середину поляны, вцепившись в рукоять обеими руками так, что побелели костяшки пальцев и, выпрямив спину, будто копье проглотил. На лице юноши застыло решительное выражение, он закусил нижнюю губ и устремил взгляд перед собой. Белег зашел сзади и положил руки человеку на плечи.
- Мягче, ты весь словно деревянный, а, значит, не сможешь двигаться достаточно быстро. Дыши ровнее, медленнее, успокой сердце. Вот так. Сейчас ты не собираешься никого рубить, тебе надо найти гармонию между своим телом и разумом, сделать клинок частью твоего тела.
Голос синды звучал почти ласково и бесконечно терпеливо, Турин тонул и нежился в нем, ускользая из реальности; голос был везде, обволакивая чем-то родным и теплым, побуждая довериться, раскрыться. И будто подчиняясь этим звукам, тело адана начинало двигаться в едином ритме со словами, рождать движение в глубине и плавно прокатывать от позвоночника к стопам и пальцам рук, сливая его с дыханием. На сложном приеме Белег встал вплотную к Турину, и человек едва не задохнулся от близости его большого, сильного, гибкого тела. Синда был сейчас почти на голову выше юноши, и адану казалось, что он слышит ровный стук сердца наставника.

***
Мало какой крупный праздник в Дориате проходил без исполнения лучшими воинами танца клинков. Это всякий раз было великолепным зрелищем, когда лучшие мечники показывали свое мастерство в танцах-поединках. В своих фантазиях Турин иногда воображал себя среди этих воинов, не уступающим им, не сбивающимся с неистового ритма, плавно скользящим, стремительно наносящим удар, застывающим в идеальном равновесии. Однако сейчас юноша не мечтал, он замер на своем месте среди зрителей, ожидая, когда начнется действо. Ждал Белега.
Вот, наконец, воины появились. Маблунг, Келеборн, Белег… Дальше Турин не смотрел, более не сводя взгляда со своего наставника. Синдар встали вокруг костра, застыв в разных выжидающих стойках. У каждого было по два клинка, что, насколько было известно Турину, означало сложнейший из танцев с мечами. Музыканты начали, обозначая ритм приглушенными ударами, ритм, в котором должны биться сердца, чтобы танец стал совершенным. Вот музыканты ускорились, и воины двинулись по кругу. Обнаженные по пояс, освещенные светом костра, единые с музыкой, они казались снизошедшими в Эндорэ духами. Клинки ловили блики, скрещивались со звоном, расходились, со свистом рассекая воздух, замирали и били вновь. Волосы танцоров, по обычаю ничем не забранные, падали на разгоряченные плечи и спины. На лицах мастеров клинка было одно выражение на всех - выражение отрешенности, сейчас они сливались воедино с действом, музыкой, движением, с клинками и с партнерами.
А Турин смотрел только на Белега и чувствовал, что и его сердце бьется в ритм со звуками бубнов, цимбал, барабанов, тамбуринов, с сердцем танцующего Белега. Юноша, как зачарованный, смотрел на то, как синда перетекает из стойки в стойку, как при этом движутся сильные мышцы под кожей, усеянной капельками пота, в которых отражается пламя, как изгибается гибкое тело, как летают клинки, управляемые сильными руками. Лицо наставника казалось Турину особенно прекрасным в своей отрешенности. Движение, удар, стойка. Ритм, будто задаваемый самой природой, естественный, исконный, который невозможно понять, только почувствовать, пропустив через себя. Но именно сейчас, глядя на эту потустороннюю пляску, адан понял, отчего смотрит только на своего наставника. От чего при взгляде на Белега у него перехватывает дыхание, во рту делается сухо, а сердце то замирает, то бьется так, будто хочет вырваться, выпрыгнуть через горло. Понял, от чего тело наливается огнем, а когда синда касается его, случайно ли, или что бы показать урок, то его охватывает странная дрожь, а ноги слабеют. К лицу турина прилила кровь. Где-то на краешке сознания мелькнула мысль, что это можно легко объяснить выпитым вином и жаром костра. А еще лишним вином можно было объяснить то, что Турин, пошатываясь, поднялся со своего места и принялся пробираться прочь от круга, под сень буков, где его скроет ночь. Нужно было что-то придумать. Разум кричал Турину, что Белег не должен узнать, не должен почувствовать. Но, Валар, Куталион ведь не дурак, и глаза у него есть!
Турин брел долго, практически не разбирая дороги, он искал выход вовсе не из густой рощи, а из положения, в которое попал, просто не мог усидеть на месте. Винить было некого. Разве что собственное тело, но ведь элдар учат, что чувства рождаются в душе, а тело лишь отражает их. Да, адан всегда любил своего наставника, но никогда прежде не предполагал, что это не только любовь к старшему, взлелеянная на уважении и восхищении, но и чувство, что надлежит испытывать к деве, но никак не к наставнику. В бессилии Турин застонал, сполз спиной по стволу дерева и, подтянув колени к груди, уткнулся в них лицом.
- Как же он раньше не замечал…
Юноша и не заметил, что произнес это вслух.
- Замечал, – раздался рядом такой родной, любимый голос, но Турина пронзило ужасом от его звука. Может мерещится? Человек нерешительно поднял голову. Белег, в самом деле, был рядом, стоял, прислонившись к соседнему дереву, и смотрел на воспитанника. И давно он тут стоит? Что успел услышать? Да какая разница! Все ведь и без того ясно. Лицо Турина залила краска стыда и смущения. Он опустил голову, вновь пряча лицо.
- Посмотри на меня, – велел Белег тем самым тоном, слыша который, юноша всегда бросался выполнять любую просьбу или распоряжение синды. Не устоял и сейчас. Куталион опустился на траву рядом с аданом и посмотрел ему в глаза. И до чего же поразился Турин, видя, что и сам Белег волнуется. Это не отразилось на лице, но тому, кто неплохо успел узнать синду, достаточно было взглянуть на неестественно напряженные голые плечи воина. Он так и не оделся после танца, только ополоснуться успел. Густые пепельные волосы были еще влажными, а на мягких штанах темнели впитавшиеся капли воды.
- Что же нам делать? – прошептал Турин. В душе поднялась надежда – наставник обязательно придумает что-нибудь, ведь даже узнав об искажении, постигшем человека, он не гонит его, не уходит сам в отвращении.
- Не знаю, Турьо, - вздохнул Куталион. Плечи его чуть расслабились, прямые брови в задумчивости сошлись на переносице. – Но ведь ты же и обо мне не все знаешь. Тянет меня к тебе. Я ведь к тебе как к младшему брату относился, с самого начала, а вот недавно понял, что не только в этом дело.
- Но разве нэр и нэр… – Турин вновь смутился, не закончив, но Белег его понял.
- Это искажение и так не должно быть? Тоже верно. Да только в мире всякое бывает. Встречал я и мужей, что только товарища своего видели и любили как жену. И все они были достойными воинами, ни в чем не уронившими своей чести и без счета сражавшими врагов. Вот и думай. А лучше не думай. Иди сюда.
Белег потянул Турина на себя и осторожно коснулся губами его губ. Не поцелуй даже, касание одно, словно перышко упало, или сорвавшийся с дерева лепесток. Да только с того одного касания Турина словно молнией прошибло от пяток до макушки. Адан рванулся к наставнику, порывисто обнял за шею и уткнулся лицом в грудь, где под теплой кожей билось родное сердце.